…»Кто там?» — спросили из-за двери. Ответил: «Бездомный человек просит убежища». — «Мы не открываем по ночам». То была дальняя деревня. То было посреди разбойных лесов. В избе жили баптисты‚ у которых отец Лёвы скупал картофель. «Ну и времена наступили! — сказал Лёва. — Сын Израиля просит убежища‚ а ему отказывают». Дверь отворилась‚ и отворились сердца тех людей. Хозяин сказал: «Важного гостя привел Господь в наш дом. Вставай‚ жена‚ поблагодарим Создателя». Они опустились на колени и вознесли хвалу Тому‚ Кто доверил им приютить сына Израиля. Встали от молитвы. Усадили Лёву за стол. Поели картошки с молоком‚ а потом хозяин сказал: «Я вижу‚ ты грустный и озабоченный. Вот‚ я спою псалом Давида‚ быть может‚ он утешит тебя: «Бешув Адойной‚ бешув Адойной эс шивас Цийон…» — «Когда возвратил Господь пленников Сиона‚ были мы как во сне…» А хозяйка добавила: «Придет день‚ и будет у тебя семья‚ картошка с молоком на столе…» Изгнание искупает грех. Скитание искупает грех….    читать полностью

 

Шпильман живет покойно‚ на несрывистом дыхании, и ненавидит‚ когда навязывают ему иное. Машины обгоняют его на скорости; их обитатели взглядывают нелюбопытно‚ а он осматривает придирчиво‚ со стороны‚ их глазами‚ поздние свои шестьдесят или ранние семьдесят. Мягок без уступчивости. Любезен без навязчивости. Тверд без упрямства. Скромен без лукавства. Беспокоен без суетливости. «Хвалите меня‚ хвалите — теперь уж не повредит. Кора наросла‚ кора сомнений: похвалой не пробьешь». Кора. Скорлупа. Черепаший панцирь: «Да кому ты нужен‚ старик…» Нужен кому-то‚ нужен! — без этого никак. Липнут к нему милые и отзывчивые‚ обхаживают сострадательные и сердобольные — жизнь не обделила знакомствами‚ и лишь к старости Шпильман уяснил‚ что они оставляют себя у входных дверей‚ когда являются к нему с откровениями. Обвисают на вешалке мужественная кокетливость‚ наигранная деловитость, возвышенное вранье и едкая зависть к удачливым‚ — с кем жизнь провел‚ кого привечал‚ за кого принимал недостойных доверия? При нем они даже не ругаются, являя утонченность чувств и поэтичность натуры, и отводят душу на выходе‚ неуживчивые‚ неряшливо стареющие, зараженные неспешной отравой — сами себе Сальери‚ которым не снести чужой радости. .»

читать полностью

Он засыпает за полночь в своей постели.
Всякий раз за полночь, как навсегда, на краю Средиземноморья, посреди неспокойного земного взгорья, в краю смоковниц, виноградных лоз, финикового меда, и на цыпочках, чтобы не спугнуть, подступают к изголовью тревожные сны, заманивая в призрачные обманы, – так затерянные лесные озера утягивают замечтавшегося странника в бездонность своих глубин.
Казалось, всё пересмотрел за долгую жизнь, но прошлое неотвязчиво, от прошлого невозможно отлипнуть, ибо транслируют ему картины на беленом экране потолка, полночные сериалы, смонтированные случайным образом, в неразгаданном замысле неведомого постановщика. Жизнь завершается, из мозаики осыпаются близкие ему лица, которых не счесть, из записных книжек – адреса-телефоны. Они сдружились – камушек к камушку – в те благодатные времена, когда день уходил на покой без прекословия, а ночь покорно подчинялась рассвету; они пришли и прошли, их деяния позабыты, память о них проявляется в сновидениях или в натужливом вздохе. читать полностью

  Куда нас только не заносило…

…где только не высевали слова свои!

Сижу перед компьютером, путаюсь в его командах.

Потаённое слово рвется на волю, утешающее, восхищающее, тревожащее, но я молчу, тюкаю пальцем по клавишам, и оно проявляется на экране – не высказанным, не услышанным.

Беззвучное слово сродни недвижному бегу.

Выскакивает на экран паучок, шустрый, крохотный, деловито снует по строкам, как оценивает сочинителя, замирает в верхнем левом углу, где помечено «Мой дом».

Мой дом – его дом.

Не начнет ли ткать паутину? Не уловит ли в сети букву-букашку?

Как ему без добычи?

Как мне без буквы?

читать полностью